К концу 1981 года лобби Мондейла процветало, а его кандидатура становилась предметом всеобщего внимания. Его политические выходы жестко контролировались ответственной за распорядок Ребеккой Макгауэн, которая обладала огромной властью над его личностью. В частной жизни Мондейл — человек с юмором, раскованный и приветливый. Но когда подручные Мондейла выступили с идеей показать как-нибудь эту сторону, Макгауэн отрезала: «Это не впишется в облик вице-президента». Джонсон ее поддержал, и Мондейл так и остался застегнутым на все пуговицы.
1 декабря 1982 года Уолтер Мондейл, которого назначали, а не выбирали на все государственные посты, которые он занимал — от управляющего делами юстиции в Миннесоте до сенатора и вице-президента,— стал лидером президентской гонки. «Назначившим» его человеком был Эдвард Кеннеди, добровольно покинувший поле борьбы. Мондейлу никогда не приходилось завоевывать свой пост в схватке начиная с 1966 года. Казалось, его везению нет конца. Национальные опросы общественного мнения отмечали его перевес, деньги текли рекой, многочисленные списки сторонников обеспечивали его кампании все больший вес.
По мере того как Мондейл шел к победе, среди демократов росло чувство покорности судьбе. Он казался единственным имеющимся выбором для оппозиции Рейгану, но выбором — обреченным на поражение. Опрос, проведенный корпорацией Эн-би-си в Айове, показал, что это чувство разделяют три четверти избирателей. Пока Мондейл находился в кадре, Рейгану было легко рисовать политику как борьбу «зла и добра» — на долю Мондейла доставалось символизировать «провалившуюся политику прошлых лет». В каком-то смысле он помогал объяснить присутствие Рейгана у власти. Для многих молодых избирателей Мондейл олицетворял замкнутую систему, где все давно приелось и устарело. Он представлял конец перспектив, смерть мечты.
На пороге первичных выборов в Нью-Гэмпшире прекрасный сон Мондейла был близок к яви. 27 января один из первых его помощников сказал мне: «Заинтересованные группы, истэблишмент — эти факторы здесь почти не работают против нас. Настроения «долой истэблишмент» не выходят наружу в президентской гонке». Мондейл забыл только об одной категории людей: почти обо всех, кому было меньше сорока пяти. Это новое поколение проголосовало за Гэри Харта и тем самым ощутило свою силу.
В Нью-Гэмпшире Мондейл вдруг понял, что инструменты, которые он точил и полировал, которыми он блистал перед восхищенной прессой, внезапно стали бесполезными, хуже того — опасными. Сперва это его озадачило. Затем его переполнил гнев. В последующие дни он рвал и метал.
Он попытался переменить тактику. Его реклама прежде звучала так: «Это президент, который будет знать, что делать». Теперь она заканчивается так: «Это президент, который будет сражаться на нашей стороне». Фантасмагорическая попытка Мондейла возродить традиционную партию потерпела провал. Его лобби оказалось не в состоянии вновь построить организацию старого типа на новом базисе. Вместо этого оно создало нечто вроде политической потемкинской деревни.
Сеть из посреднических групп, с реестрами громких имен и списками для получения денег от сторонников по почте — все, на что полагался Мондейл, не может заменить подлинную политическую организацию в Соединенных Штатах 80-х годов. Гигантская филигранная паутина трансляции и вещания внедрила телевизор в каждый обитаемый уголок земли. Чтобы использовать такую организацию, политик должен знать сокровенные слова. В последние дни на трибунах и газетных страницах Мондейл представал горланом-популистом. Теперь-то у него есть заветные слова, но время, возможно, безвозвратно утрачено.