Убийцы, бросающие бомбы в негритянские церкви и дома, уничтожающие негритянских детей и линчующие тех, кто хотел бы отстоять их будущее, действовали и действуют с сознанием собственной безнаказанности. И дело тут не столько в недостатке оперативности ФБР или засилье в его местных филиалах людей, тайно или явно сочувствующих расистским порядкам. Сам шеф ФБР не раз публично высказывал свое отрицательное отношение к движению за расовое равенство. Лучше других об убеждениях Эдгара Гувера знали его давние единомышленники—южные политиканы, сторонники сегрегации. По вполне понятным причинам верхушка ФБР не афишировала свою близость с этими силами, хотя едва ли данное обстоятельство составляло когда-нибудь секрет в Америке. Об этом писалось и говорилось в 60-х годах немало. Многие буржуазные деятели движения черных намеренно сосредоточивали свою критику на персоне Гувера. Но вопреки своим правилам Э. Гувер не отвечал на порой чувствительные уколы со стороны умеренных лидеров черной общины. По-видимому, он не был уверен в реакции Джона Кеннеди, ведь президент дорожил голосами избирателей-черных, настороженно относился к погромной правоэкстремистской риторике и весьма реалистически оценивал причины, породившие «негритянскую революцию».
Однако вскоре настали иные времена. С «либеральным ребячеством» было покончено. После распада правительства «новых рубежей», последовавшего за убийством Кеннеди, Эдгар Гувер в специальном докладе Белому дому «внес ясность», утверждая, что в негритянское движение «проникли коммунисты»69. Значит, следовал вывод, в выборе методов лечения «заболевания» необходимо исходить из старой формулы: негритянская община есть злокачественный нарост на здоровом теле нации, особо опасные свойства которого могут быть объяснены существованием хорошо известных посторонних возбудителей70. Если для них будет создана эффективная блокада, негритянская проблема сама собой утратит всякое политическое значение.