(«Нью-Йорк таймс ньюс сервис», 10 ноября 1984 г.)
Энтони Льюис — известный политический обозреватель
В нашей стране не привыкли к идеологическому противостоянию в политике. Большинство проголосовавших за Рейгана руководствовались, вероятно, не столько идеологическими, сколько экономическими соображениями, симпатиями к личности президента, связанными с ним патриотическими переживаниями. Но именно идеология нас ждет впереди.
Джерри Фолуэлл и Джесси Хелмс, крайне правые лидеры, отнюдь не отличаются скромностью. Они будут утверждать, что сыграли главную роль в мобилизации рядовых для этой победы, они потребуют свою долю добычи. Фолуэлл в телепередаче вечером после выборов был восхитительно простодушен и тверд в своей уверенности, когда он рассуждал о растущей политической роли религиозных фундаменталистов-консерваторов и заявил: «В 1988 году мы станем еще сильнее».
Сам Рональд Рейган — глубоко идеологизированный политик. Он опирается на несколько несложных посылок: что большое правительство — это зло, что за всеми неурядицами в мире стоит коммунизм и так далее. Его первый президентский срок не вписывается в знакомую картину эволюции главы государства к прагматической «середине», и нет особых оснований считать, что это произойдет во второй срок.
Более того, если бы даже Рейган захотел поступить наперекор своим крайне правым сторонникам по каким-то крупным вопросам, то он бы не подошел для такой задачи по темпераменту. Пойти на это — как пошел, к примеру, Ричард Никсон на соглашение с Советским Союзом об ограничении гонки вооружений — значило бы для президента самому включиться в бюрократические и политические баталии вокруг формулирования курса. Кто может представить Рейгана спорящим со своими помощниками, настроенными против подобных соглашений, о деталях договора или сражающимся с Хелмсом по поводу его ратификации?
Нет, последние четыре года мы видели, как дело государственного управления пребывало в руках теневых фигур, а не президента, который царствует, но редко правит. Стареющий Рейган вряд ли станет глубже вникать в государственные дела в последующие четыре года. А для нас это будет означать более агрессивную позицию по отношению к Центральной Америке и другим зарубежным регионам; а во внутренних делах еще более резкий сдвиг назад, к социал-дарвинизму: обогащению экономически сильных, отказу от мероприятий по улучшению социального положения меньшинств. И что всего важнее, по моему мнению, в стране заметно ослабеет приверженность к сохранению гражданских свобод.
Конгресс будет тормозом для амбиций крайне правых. Но только тормозом, и только в лучшем случае. Инициатива проведения курса, особенно в сфере внешней политики, останется за президентом, обладающим огромной свободой действий.
Утешением для тех из нас, кто печется о гражданских свободах и социальной справедливости, желает конца гонки вооружений, является напоминание о том, что в политической жизни существуют циклы. Мы выбирали Гардинга, Кулиджа и Гувера, но пережили угар опустошающей алчности 1920-х годов. Правда, теперь выжить будет куда мудренее.