ФБР не хотелось быть козлом отпущения. Его новое руководство взывало к верноподданническим чувствам сенаторов и конгрессменов, объясняя свои действия заботой о «национальной безопасности» и даже запугивая расплатой за критику. Однако конгресс США в сложившейся обстановке, приняв решение о проведении публичных слушаний по докладу министерства юстиции о злоупотреблениях ФБР, демонстративно решил отмежеваться отв сущности собственного позорного наследия. При этом конгрессмены и сенаторы дружно делали вид, будто они впервые слышат об операциях ФБР, о многочисленных нарушениях гражданских свобод, о «грязных трюках» и т. д. Конгрессмен Дон Эдвардс, в прошлом агент ФБР, выступил в роли самого сурового критика, хотя весь пафос его критики пришелся на осуждение практики «Коинтелпро», якобы не имеющей параллели в истории.<Ни одна статья конституции,— говорил он,— ни один закон, принятый конгрессом, или президентский декрет, как я полагаю, не дают права ФБР чинить произвол, т. е. действовать так, как об этом сказано в докладе. Много лет назад я служил агентом ФБР. Я не помню ни одного параграфа административных кодексов, в которых разрешалось бы нечто подобное. Вне зависимости от того, нравятся нам или нет отдельные граждане или организации, конституция не позволяет федеральным властям вторгаться в их деятельность, если она не противоречит существующему законодательству. В этом деле не может быть никаких исключений. Ни одно федеральное ведомство, ни ЦРУ, ни ФБР, не может быть одновременно полицейским, прокурором, судьей и коллегией присяжных… Я обеспокоен тем фактом, что м-р Келли (новый директор ФБР.— П. К.) высказался в защиту «Коинтелпро»… Я считаю, что в основе философии, оправдывающей «Коинтелпро», лежит пагубный принцип, наделяющий любого государственного чиновника, президента или полицейского каким-то наследственным правом не считаться с конституцией, если ему кажется, что общественный интерес или «национальная безопасность» требуют этого. Этот принцип является постулатом тирании».