Небезынтересно в связи с этим сделать небольшой исторический экскурс. До середины 30-х годов ФБР могло вести слежку за американцами с использованием технических средств (подслушивание телефонных разговоров) и установкой их в жилых помещениях без санкции судебных властей фактически беспрепятственно. Но и после объявления конгрессом этой практики незаконной в 1934 г., как это признает Этан Теохарис, положение мало изменилось. Устные, а затем и письменные (1940 г.) распоряжения Рузвельта существенно расширили возможности ФБР в этой области.
В 1946 г. по инициативе Гувера и с согласия Трумэна электронная слежка была распространена на все общественные элементы, которые правительство относило к числу потенциально «подрывных»48. Неопределенность этого термина позволяла ФБР действовать без оглядки на четвертую поправку к конституции, трактующую, в частности, о неприкосновенности жилища. В 1954 г. ФБР обеспечило за собой право «неограниченного использования» технических средств слежки, когда усматривало в этом необходимость, исходя из присущего ему понимания интересов национальной безопасности. В 60-х годах в электронном шпионаже за американцами был поставлен новый рекорд. Президент Ричард Никсон и министр юстиции его правительства Джон Митчелл, вообще изъяв слежку за политической оппозицией из-под контроля органов юстиции, отдали ее всецело на откуп ФБР51. К тому же электронный шпионаж никогда не был исключительно монополией ФБР. Ему постоянно ассистировали в этом деле военная разведка, Агентство национальной безопасности (с 1952 г.), ЦРУ, секретная служба и местные полицейские власти. Но ФБР всегда принадлежала направляющая роль в этом грязном бизнесе.